• Хеврон. 3 ноября 2000
• Мне стыдно, что я израильтянин
• Облом
• Эксперимент 

http://rjews.net/gazeta/aleph.html Хеврон. 3 ноября 2000

Я помню райвоенкомат:
- В десант не годен, так-то брат,
Таким как ты, там невпротык - и дальше смех.
- Мол, из тебя какой солдат,
Тебя хоть сразу в медсанбат ...
А из меня такой солдат, как изо всех. 

Вл. Высоцкий 

Высшую математику вел у нас милейший человек и замечательный преподаватель Михаил Маркович Кипнис, весьма гордившийся своим "французким прононсом", приобретеннным, видимо, на мехмате МГУ. Во всяком случае, имена французских математиков он всегда выговаривал с особой тщательностью. И вот случилось, некий разгильдяй с последней парты, заявил, вдруг, что в фамилии "Коши" ударение должно стоять на другом слоге. 

- А позвольте узнать, где Вы такое услышали, - оскорбленно спросил Кипнис. 

- Да вот, по телевизору как-то передавали, - ответствовал двоечник. 

- Ну, так по телевизору все врут, обычно, - успокоился Михаил Маркович, явно считая инцидент исчерпанным. 

Что "по телевизору все врут", ни для кого не новость. Что пресса, когда сам премьер не гнушается самых грязных политических махинаций. Но вот сегодня я имел случай своими глазами увидеть как это делается. 

Впрочем, по порядку. Вернулся днем из Хеврона. Поездка выдалась насыщенной: началась террактом в Иерусалиме (мы были там через полчаса после взрыва) и закончилась беспорядками в Хевроне. 

Долго торчали в Кирьят-Арба: водитель рейсового автобуса, на который мы пересели в Иерусалиме, отказался ехать в Хеврон без джипа сопровождения. Потом нам посчастливилось встретить Эли - водителя микроавтобуса, на котором мы так и не доехали в Хеврон две недели назад. За это время ему разбили камнями еще и лобовое стекло, но все уже было заменено, машина и водитель выглядели замечательно и мы уже схватились было за рюкзаки, но зря - ехать в Хеврон, сославшись на малолетних детей, он наотрез отказался. 

Я пишу это не в осуждение - всякий раз, когда в игру вступает Перес, вытаскивая крапленую карту из рукава, без крови на территориях не обходится. 

Старший принялся звонить Баруху, тот пообещал найти машину и в самом деле, где-то через полчаса из подъехавшей легковушки нас окликнули: "Кто здесь Авиад ?". 

Нам передали ключи, Авиад сел за руль и, немного помучившись с иммобилайзером, доставил нас в Хеврон. Наша группа даже успела принять участие в демонстрации поселенцев, протестовавших против решения Армии об открытии рынка. 

Привыкнув к очень доброжелательному поведению солдат на территориях, я был удивлен очевидной враждебностью полиции. Позднее, в частных беседах, пришлось слышать, что полиция (не смеющая сунуть нос в арабские кварталы) просто "охотится" на поселенцев.   Плакатов не было, да и CNN, очевидно, не интересуется нашими демонстрациями. Дороги были перекрыты армейскими джипами, несколько в стороне стояли две машины наблюдателей ООН, одна из них несколько раз отъезжала и через короткое время снова возвращалась. Крыши были заняты снайперами, внизу болтались армейские патрули и детишки на велосипедах. С Армией они были явно на короткой ноге и бесцеремонно дергали патрулей за рукав. 

Мы переходили от группы к группе. Разговоров в тот вечер было много, больше всего запомнилось неоднократно повторенное требование суда над Рабиным. 

Мы были в нескольких домах в тот вечер. Нам показывали откуда ведется ежедневный обстрел, застрявшие в стенах пули (отнюдь не из охотничьих ружей), жаловались на бездействие Армии. Телевизоров там нет. Вернее, есть один - в клубе. Но в каждом доме несколько шкафов с книгами. Правда, судя по корешкам, я думаю, что все они религиозного содержания. И кругом дети. Дети, катающиеся на велосипедах в зоне обстрела, дети строящие сукку из пластиковых пуль, дети развешивающие белье на укрепленных мешками с песком балконах. 

Все в Хевроне говорит о войне и блокаде. Стенки из бетонных блоков и мешки с песками (Барух накрыл их старыми коврами и брезентом - получилось довольно уютно) - самая характерная деталь пейзажа. 

Утром поехали в "Маарат-А-Махпела". Снимать на видео там запрещено, но к фотокамере отнеслись спокойно. На первом посту даже не стали досматривать, но на втором, с металлодетектором, перерыли всю фотосумку в поисках оружия. Гм. Хотел бы я его иметь. 

Когда вернулись к рынку, один из вчерашних демонстрантов, увидев нас заметил: "Вы как раз вовремя: прибыли телеоператоры, сейчас начнется". Он не ошибся. С балкончика было отлично видно, что все акции начинаются и происходят только перед телекамерами. В двадцати шагах левее шла спокойная торговля, по улочке шли женщины и дети, несколько ребят катили какую-то тележку с товаром. Но перед камерами шло отлично срежиссованное действие. Толпа арабов напирала на цепь солдат. Полиция что-то орала в мегафон, на крыше изготовились снайперы. И именно в тот момент, когда закончилась пленка, хлопнула первая граната со слезоточивым газом. Я помчался перезаряжать камеру. 

Мы должны были уехать автобусом на 09:50, так что на улицу я вышел уже с рюкзаком и направился к остановке напротив рынка. Было относительно тихо: арабы напирали, солдаты сдерживали и мне захотелось сделать еще пару снимков на прощание (вечером не стал снимать в темноте, а утром почти не было времени на съемку). Несмотря на тяжелый рюкзак, по пожарной лесенке я взбежал на очень удобную площадку, немного ниже крыши со снайперами, и даже успел сделать один снимок, прежде чем меня согнала оттуда опешившая от такой наглости полиция. 

Внизу снимать было нечего и отправился к ребятам на остановку. Уже оттуда мы наблюдали за происходящим на рынке. Мне показалось, что толпа успокаивается, часть молодых арабов покинула рынок и отправилась вверх по улице, потом дважды какими-то волнами выплеснулись убегавшие арабы. Выстрелов я не слышал, но решил что были использованы пластиковые пули. 

Маленькое отступление: У меня есть очень простой рецепт, как покончить с интифадой: надо выгнать всех иностранных корреспондентов. Нет сомнения, что все эти "народные волнения" оплачены спонсорами, как любая другая реклама. Не будет эфирного времени - не будет и волнений: кто же станет волноваться бесплатно. 

Потом, внезапно раздался второй хлопок. Чуть погодя мимо нас быстро пробежала группа арабов, они кого-то тащили на руках. Я удивился их слаженности. Бежали очень быстро, пока я наводил на резкость они уже добежали до стоявшей на углу машины наблюдателей ООН. Та резко взяла с места и скрылась за углом. Тогда группа с пострадавшим так же скоро и слаженно двинулась вверх - там на перекрестке стоял амбуланс. 

Следом за толпой, сначала я их не заметил, бежали журналисты с телекамерами. Навстречу им быстро шел солдат, за шиворот он тащил очень крупного и толстого мальчишку. Я удивился, как ему удается с ним справиться. 

Журналисты как стервятники закружились вокруг них. Это был буквально танец. Танец акулы вокруг жертвы. Казалось, журналисты готовы проглотить их, так вплотную они надвигались своими огромными телекамерами. Подбежало еще несколько арабов. Потом, также сверху, подошел очень импозантный араб с красивой седой шевелюрой. Видимо, он имел какое-то влияние - мальчишку отпустили и он тут же исчез. Если целью было показать, как армия "оккупантов" воюет с арабскими детьми, то она, безусловно, достигнута. 

Немного спустя подошел автобус. Кирьят-Арба, туннели, Гило - и вот мы уже в Иерусалиме. Гала"ц передает новости: "В Хевроне поселенцы на рынке устроили потасовку с арабами. Армия использовала гранаты со слезоточивым газом. Один легко пострадавший." 

Мы недоуменно переглядываемся: рынок оцеплен армией и нарядами полиции. Все происходило на наших глазах. Ни одного поселенца там не было. Возмущенный Авиад по мобильному принимается звонить на "Галей ЦАХАЛ". 

Его перекидывают от одного к другому. Мы уже приехали и пересели в машину Авиада, едем по трассе на Тель-Авив. Наконец, его соединяют с Иноном Магалем, автором новости. Авиад допытывается, откуда в репортаже взялись поселенцы, якобы инициировавшие конфликт. "Мы были там и видели все своими глазами", - яростно кричит он. 

Журналист ссылается на Баруха. Авиад немедленно перезванивает Баруху. "Нет, сегодня я с Иноном Магалем не разговаривал", отвечает Барух. В машине включена громкая связь и мы слышим каждое слово. Авиад перезванивает журналисту. Тот немногословен: "Барух ошибается". Авиад перезванивает Баруху еще раз. Тот предполагает, что речь идет о вчерашней демонстрации. 

- Нет, - кричит Авиад. - О том, что было полчаса назад. Ты говорил ему, что на рынке были поселенцы? 

Барух удивленно мычит, последний разговор с Иноном Магалем был у него вчера. Авиад последовательно дозванивается до редактора отдела новостей, дежурного редактора, требует исправить неверное сообщение, угрожает подачей жалобы. Все бесполезно. Каждые полчаса самая популярная станция Израиля повторяет одно и тоже клеветническое сообщение о напавших на арабов поселенцах. 

Я вспоминаю Итамар, высота Семь-Семь-Семь. У поселенцев три врага, в порядке убывания значимости: правительство, левые и арабы. 
 
 
 

http://rjews.net/gazeta/aleph1.html Мне стыдно, что я израильтянин

А уходил днем. Тепло, солнечно. По летнему почти, полураздетые девушки, выплеснувшиеся на улицу столики шуарм и фалафельных, ласкающиеся парочки. 

И вот уже ночь, но все еще тепло, пухлые девочки томно покачивают бедрами, шуарма и фалафель теснятся к пляжу, а парочки ласкаются по всему городу. 

Я спешу домой, злой и голодный. Проездили зря. Сумка с фотокамерами тянет плечо. И тоже зря. Снимать патруль ЦАХАЛа нам не разрешили. К Стене Плача добрались уже затемно. В Хеврон не попали. 

Два дня назад прочитал в рассылке призыв штаба самообороны Хайфы. Просили помочь поселенцам - они вынуждены охранять свои дома круглосуточно. Людей не хватает. Наше дежурство могло подарить кому-то ночь сна. Но этого не случилось. 

Подобрать меня обещали на хайфском шоссе в 15 часов. Ради важного дела взял на работе день отпуска. В 14:50, запыхавшись, был на месте. Позвонил в Хайфу - сейчас выезжаем, через три четверти часа будем у тебя. Поздновато, однако. Весь смысл в том, чтобы успеть добраться засветло, пока оборотни не вышли на охоту. 

Были через час. Двое на заднем сиденье, ожесточенно спорившие о Торе и ее археологических подтверждениях, не прекращая спора подвинулись, давая мне место. Я вполуха прислушивался к их разговору на иврите. От Торы они уже перескочили к Талмудам Бавли и Иерушалми, Новому Завету и проискам миссионеров. Имена фараонов, царей и императоров, исторические даты и ссылки на Писание выговариваются ими с такой легкостью, словно они держат перед собой раскрытый "Справочник атеиста". Через час мы были в Иерусалиме. Видна Центральная автобусная станция, улица Яффо - эти места мне знакомы. 

Здесь нас ждал микроавтобус поселенцев - по дороге наш старший несколько раз связывался с ним по мобильному телефону. Потертый фольксваген. Окна разрисованы рекламой. Видимо, нам его предоставил владелец какой-то забегаловки. Еще через 15 минут мы на территориях. 

Уже темнело. Первый чек-пост выглядел очень буднично. Пластиковые барьеры. Подтянутые ребята в беретах. Автоматы небрежно накинуты на плечо, дулом вниз. Водитель распахивает дверцу, обменивается шутками, нас поздравляют с праздником Суккот, желают всего доброго. 

После тесноты легковушки, все с удовольствием вытягивают ноги, устраиваются. Меня инструктируют - при обстреле немедленно бросайся на пол. Если заметишь идущую на обгон машину - тоже, это их обычная тактика. Я с сомнением гляжу на истоптанный пол - на мне все чистое, пачкать не хочется. 

Еще минут десять езды. Перекресток Бейтар-Илит. Темно. Дорожные фонари. Шоссе по центру загорожено решетчатым барьером вроде тех, какими в музеях отгораживают экспонаты от посетителей. Трое ребят с автоматами наперевес. Старший подходит к машине. Я прикидываю выкладку: каска, под курткой, кажется, бронежилет, бинокль, ствол, подсумки с запасными магазинами, рация, фляжка с водой, скатка - мда, на хороший рюкзак точно потянет. Дорога закрыта. Мы выходим из машины, мальчишка вытягивает из кармана штанов карту, объясняет обстановку. Рядом идут бои. 

Арабы обстреливают экскурсию поселенцев, выехавших чтобы издали, с библейской горы Эйваль, посмотреть на гробницу Праведника Йосефа. Это все еще израильская территория. На вершине горы находится израильская военная база. Гробницу армия уже оставила и она была немедленно сожжена и разрушена арабами. Сейчас на ее месте спешно возводится мечеть. 

Радио в машине включено. Реклама цыганских песен, службы почтовых переводов "Вестерн-Юнион", бредни про "мирный процесс", праздничные поздравления ... 

Новости! 

Все жадно вслушиваются. 

У одного из экскурсантов берут интервью прямо по мобильному телефону. Эфир пронизывают автоматные очереди. Четверо раненых. Двое тяжело. Люди приехали из Кфар-Сабы, Иерусалима, поселений Иудеи и Самарии. Среди них пожилые, женщины, много детей. Все прячутся за скалами. Сопровождавшие группу автоматчики ведут ответный огонь. Вызвано подкрепление с базы. В воздух подняты вертолеты для эвакуации раненых. 

Мы мнемся па перекрестке, ожидая, когда откроют дорогу. Я разглядываю патруль - снимать не разрешили. Со стороны Бейтар-Илит подъезжает машина. Выходит средних лет женщина и спрашивает ближнего солдатика, говорит ли он по-английски. Мальчишка утвердительно кивает. Женщина ныряет в машину и появляется с подносом. - Это праздничное угощение, - поясняет она. Оба смущенно улыбаются. 

- Бейтар-два - оживает рация. Я отхожу в сторону. Парень ставит поднос на землю и что-то отвечает в микрофон. Оглядываюсь - женщина уже уехала. Солдаты навинчивают на стволы насадки для стрельбы резиновыми пулями. Нам показывают пулю - пластиковый цилиндр, размером с большой палец. Они бы еще теннисными мячиками кидались ... 

Наш Старшой предлагает поехать в Бейтар-Илит перекусить. Весь городок, кажется, состоит из одной улицы. Празднично одетые ортодоксы в черных шляпах, нарядные дети. Мы заходим в крохотную пиццерию. Хозяин (типичный ирландец) и пожилой ортодокс с роскошной бородой обсуждают на английском какие-то детали заказа. Пицца посыпается грибами и отправляется в газовую печь. Мне показалось, что у обоих канадский акцент. 

Сын хозяина - крупный толстый мальчишка, полная противоположность своему тощему отцу, обслуживает стайку девушек, говорящих на иврите. Но к отцу он обращается по-английски. 

Из холодильной стойки я вытаскиваю апельсиновый сок, заказываю порцию пиццы. Цены меня приятно удивили. Задняя стена зеркальная. Я усаживаюсь за последний столик. Пиццу я не люблю с тех самых пор, как отмывал соляной кислотой подносы в посудомойке в столовой на 2,000 человек. И почему я, дурак, взял апельсиновый сок - он слишком сладкий, надо было поискать грейпфрут. Оказывается, я сильно проголодался. Пицца исчезает мгновенно и бросив пустую бутылку из под сока в урну, я размышляю - не взять ли еще порцию. Но тут я вижу, что к нашему шоферу, севшему у входной двери, привязался молодой ортодокс. Он потряхивает зажатой в кулаке мелочью и, сначала, я думал, что он собирает пожертвования. Но все прозаичнее, он просто выпрашивает деньги. Говорит, что ему не хватает нескольких шекелей на покупку напитка. На иврите это выглядит очень неопределенно - "питье". Доверия парень мне не внушает - одутловатое лицо, бегающий взгляд. Наш шофер, похоже, того же мнения. - Какое питье ты хочешь ? - в упор спрашивает он. Парень что-то мямлит. - И сколько оно стоит ? Тот оживляется и снова говорит про недостающую сумму. - Хорошо. Пойдем, я куплю тебе его. - Он направляется к стойке. Ортодокс исчезает. Шофер подмигивает мне и возвращается доедать пиццу. 

Мы снова в машине. В эфире стрельба и обвинения Барака в предательстве. На помощь снайперам пришла так называемая "палестинская полиция". Вертолеты не могут сесть из-за массированного огня арабов. Состояние раненых ухудшается. 

Выезжаем на перекресток. Патруль сообщает, что дорога открывалась, но через 15 минут снова была закрыта. Ждем следующего просвета. Я разглядываю солдатиков. В боевые части берут только добровольцев. Конкурс очень высок и отбор строгий. Такие хорошие еврейские мальчики. Все ашкеназы. Тонкие интеллигентные лица в очках. Хоть сейчас на международную встречу по шахматам. Невысокого роста, мягкие лица, совсем дети. В распахе куртки - тонкая нежная кожа. Больно глядеть на это незащищенное тело. Хочется отослать их домой и дать денег на сладкое. Как можно подставлять их под пули арабских бандитов. Мне стыдно, что мы - взрослые опытные люди - отсиживаемся за их спинами. Рядом ни будки, ни укрытия, ничего. Три живые мишени в пятне света уличного фонаря. Как в тире. 

Со стороны Кирьят-Арба подъезжает армейский джип. Старший патруля спешит с докладом. Сначала подходит к левой дверце, потом перебегает с другой стороны. Значит, офицер сидел справа, за рулем шофер, отмечаю я с неприязнью - мог бы и оторвать задницу от сиденья, поговорить с ребятами. 

Нас наконец пропускают. Следом за нами срывается разругавшийся с патрулем поселенец. Уже четыре часа он не может попасть домой. Мы гасим весь свет в салоне. Машины бешенно мчатся по пустому шоссе. Никто не разговаривает. Внезапно - сильный удар, нас осыпает осколками стекла, шофер утапливает педаль газа. 

Проехав несколько километров останавливаемся для осмотра. Меня поражает точность и сила удара. Вероятно, использовали пращу. На скорости свыше ста километров, камень пришелся точно в середину корпуса. Бронированное стекло пошло трещинами, кусок выпал. Поселенцу повезло чуть больше. Удар также точно в центр дверцы, но ниже окна. В обшивке сильная вмятина. С ним в машине - жена и двое детей. Потеряй он на миг контроль - и еще четыре "жертвы мира", как их называет пресса. 

Молча расходимся по машинам. Через несколько километров снова пост. Дорога закрыта. На полотно выложены стальные шипы. Старшой выругался и сказал возвращаться в Иерусалим. 

В заднее стекло я смотрю на уменьшающуюся в размерах машину поселенца. Он ездит здесь ежедневно. Два раза в день. На работу и с работы. А его дети - в школу. 

Это их кровью оплачивается Нобелевская премия Мира. 

До Иерусалима добираемся на удивление быстро и без проблем. Проезжаем район Гило - где-то здесь выдвинуты на боевые позиции танки, но мы их не видим. Туннели - место недавних боев. Въезжаем в центр. Празднично одетые толпы, много света, музыка. 

На светофоре долго стоим у какой-то парикмахерской: скучающая в кресле девица изящно отводит руку с сигаретой. 

На той же стоянке прощаемся с шофером, жмем ему руку. Пересаживаемся в нашу машину. Полиция, туристы, нарядные девушки, ортодоксы в шляпах и куньих шапках - город живет обычной жизнью. 

Проехать к Стене Плача нельзя - въезд в Старый Город закрыт. Оставляем машину где-то внизу, поднимаемся к Стене. Полиции много, но, кажется, не больше, чем обычно. 

У металлодетектора я замялся - не придерутся ли к перочинному ножу ? Снимаю камеру с пристыкованной вспышкой и быстро сую под нее нож и ключи, прикрывая ремнем. По счастью, полицейский роется в вызывающе толстой фотосумке и не обращает внимания на камеру. 

Мой спутник тоже в замешательстве и как-то непонятно долго не может вытащить из сумки свою вязаную кипу. Наконец ему это удается и он ставит сумку на столик контроля. Я прохожу арку вслед за ним. Даже не звякает, хотя в кошельке у меня лежит еще один металлический ключ - от работы, забыл выложить. - Отлично, замечает дюжий полицейский, внимательно всматриваясь в мою небритую рожу. Я молча киваю, воздерживаясь от демонстрации русского акцента и быстрым движением отправляю нож и ключи по карманам. 

Когда мы отошли, мой спутник объяснил свое замешательство - у него в сумке газовый пистолет, точная копия настоящего. Он спрятал его под бутылкой с Колой. 

Слегка расстегнув сумку он показывает мне рубчатую рукоятку, торчащую из кожаной армейской кобуры. 

Сначала мы отправляемся в туалет, в боковом приделе. Потом к Стене. Мужчины и женщины молятся отдельно. По случаю праздника, молящихся очень много, а так как территории закрыты, то камни на головы им никто не бросает. 

Не будучи религиозным человеком, к самой стене я не подхожу, оставаясь на площади перед ней. Обычно, здесь полно туристов, но в этот раз почти пусто. 

Я люблю Иерусалим и всегда с удовольствием бываю в нем, вот только со съемками не везет - то камеры нет, то света. 

А у Стены Плача, всякий раз, одна и та же горькая дума: в каком унизительном положении мы находимся. Храм разрушен. На развалинах, как водится, арабы выстроили мечеть. И ходят евреи молиться к остаткам храмовой ограды (к Храму их не пускают), а сверху, со стены, арабы кидают камни им на голову. 

Возвращаются остальные. Мы идем к машине. Выезжаем из Иерусалима. Нерадостные новости. Рав Беньямин Герлинг - житель поселения Кдумим, 64-х лет, отец восьмерых детей скончался от потери крови, так и не получив медицинской помощи. Женщины и дети пять часов пролежали под огнем. Чтобы предотвратить эвакуацию, арабы обстреливали вертолеты, а правительство мужественно соблюдало неподписанное соглашение Шарм-А-Шейх. 

Мне стыдно, что я израильтянин. 

20 октября 2000
 
 

http://rjews.net/gazeta/aleph2.html Облом

Ал. Галич

Газет я не читаю - руки пачкают. И телевизор не смотрю - там все "солдата #1" показывают. Брр..р ... Я человек мирный, не люблю головорезов. А вот замечательное радио "РЭКА" нет-нет, да и послушаю. 

И вот, c недавних пор, в непонятках. 

Ведь оно как хорошо поначалу все складывалось, как мы все старались. 

Взять, к примеру, Марину Солодкину (в тою пору еще скромного научного сотрудника Иерусалимского университета). С придыханием она рассказывала, как мы ловко обошлись с Арафатом: Он нам еще ничего, а мы ему - вона уже всего и сколько. Теперь ему деться некуда, наш будет. 

И Рабин, пока жив был, помогал в меру сил по специальности - автоматов там подкинет для полицейских, чтоб лучше порядок наводили. 

А уж Перес-то как старался: семь посохов износил, семь пар башмаков истоптал, весь мир объездил, для Арафата денежку выпрашивал. 

А как дипломаты наши ночей не спали да планы вынашивали да американцев упрашивали впустить Арафата в Америку: дескать, никакой он не бандит больше, коему даже и въезд в приличные страны воспрещен, а совсем наоборот - наш любимый партнер и кандидат на прогрессивку ... тьфу ... на нобелевку. 

И что вы думаете: уломали-таки недоверчивых американцев и премию получили и на троих, как водится, обмыли. 

Короче, ништяк у нас c партнером дела шли и восемь лет ослиный процесс неимоверно прогрессировал - настолько, что нам уже и вторую прогрессивку выписывать собрались. 

И вдруг такой, извиняюсь, облом. Ну прям фэйсом об тэйбл (кто английский не знает, так это вроде как серпом по яй ... ну вы поняли, в общем, без перевода). 

Опять же, в чем причина-то? Арафат ни в чем не поступился, в отличие от наших, так поспешно расставшихся с невинностью правительств. Как обещал: "До последнего палестинского ребенка", так в точности и делает. Человек слова - упрекнуть не за что. 

И за что обиделись мы на него? Восемь лет у нас был мирный процесс, а теперь вдруг "чрезвычайное положение". А что изменилось-то? Или оно стала чрезвычайным восемь лет назад, когда Рабин дорвался до власти, или в Рамалле погибли просто очередные (каких много еще будет) "жертвы мирного процесса". Ну вы сами поймите, нельзя же все время убивать одних поселенцев - спонсоры деньги платить перестанут. 

А он с норовом ... Знаться с нами не хочет. Слов ласковых не говорит. И про любовь забыл, и как премию на троих обмывали. И не то что руки не подает, а и вовсе даже, посылает к ... далеко, в общем, и недипломатично. 

Но мы ему простим. Мы не злопамятны. Мы его любим. Наш премьер так прям и сказал: "Вернись - все прощу !". 

Слушаю - и не понимаю. А что, собственно изменилось? Почему это премьер весь в расстройстве: "Нет у нас больше партнера". А кто ж его увел? Куда он так скоропостижно делся? Мы-то без него совсем овдовели. 

А может, заявление в партком написать: "Мой муж негодяй ! Верните мне мужа." И соберется партком Совета Безопасности на расширенное заседание и влепит проходимцу "строгача с занесением" и будет у нас с ним снова мир да лад да "Таалих-А-Шалом". 
 
 

1. Бараку удается склонить Шарона к сотрудничеству. Гальванизация трупа. Вариант тупиковый для всех, кроме самого Барака. В лучшем случае (Шарон получает право "veto") удастся немного задержать события. Мы ничего не выиграем: Ирак подтянет войска еще ближе, Иран обучит добровольцев еще лучше, Саудовская Аравия даст денег еще больше, а международное осуждение Израиля станет еще сильнее. 

Коррумпированное руководство не допустит экономической блокады территорий и десятки миллионов долларов будут по-прежнему ежемесячно изыматься из оборонного бюджета страны и переводиться нашим убийцам. 

Честным гражданам придется запасаться арматурой и бейсбольными битами в надежде хотя бы умереть достойно. 

2. Бараку не удается склонить Шарона к сотрудничеству. Правительство уходит в отставку. Досрочные выборы. С незначительным перевесом к власти приходит "Ликуд", Шарон занимает кресло премьер-министра, а оппозиция через день вносит вотумы о недоверии. Признаться, надежда только на непреклонность "Бульдозера". С Шароном мы дошли до Бейрута, с Бараком - откатились до Иерусалима. Но вот способен ли еще наш генералитет к решительным действиям? Восемь лет разврата не могли пройти бесследно. Войну может предотвратить только очень сильное и очень правое правительство. 

Этот вариант настолько хорош, что почти невозможен. "Ликуд" давно прогнил изнутри. У Шарона больше врагов, чем соратников. Им легче увидеть страну в развалинах, чем Шарона - победителем. 

3. Есть еще один претендент, давно повесивший табличку "премьер-министр" на дверях своего офиса. 

Гм. Говорят, он добился блестящих результатов, занимаясь продажей мебели и вывел фирму на первое место в стране, неслыханно увеличив обороты. Почему бы ему не продолжить заниматься тем делом, которое у него так хорошо получается? С должностью премьера (на блюдечке поданой ему Шароном) он явно не справился. Подходящее ли сейчас время для переэкзаменовки? 

С моей точки зрения, "Ликуд с Нетаниягу" почти неотличим от "Аводы с Бараком". Разве что шизофрения из острой перейдет в вялотекущую стадию. 

Темп игры замедлится, уступки будут делаться в меньшем объеме и с большими оговорками, вместо предложенной Бараком блестящей жертвы ферзя (вместе с конюшнями Соломона), начнутся пешечные атаки: там автобус, там пара поселенцев, тут пара выстрелов и еще десяток жалоб в Совет Безопасности, французские миротворцы, экономические санкции, вопли Amnisty International - еще несколько лет и нас ждет судьба Южной Африки. 

Самые удачливые успеют эмигрировать, остальных зарежут на месте. 

Остался вариант, которым нельзя пренебречь. Лидер "Зо Арцейну" Моше Фейглин, человек, чье мужество и дальновидность не нуждаются в рекомендациях, выдвинул следующий план: массовое вступление в "Ликуд", продвижение на праймериз "своего" кандидата, победа на выборах. 

Возможно, Моше Фейглину удастся продолжить линию Менахема Бегина. Вот только с кем? По статистике, в Израиле около 2% патриотов - примерно столько голосовало за национальный лагерь. Меньше, чем арабов. Остальные, надо полагать, ждут "Новый Ближний Восток" ... "Орднунг" ... "Юденфрай". 
 
 

http://members.iol.co.il/curs62/news.html 21.10.2000

Не могу понять. 

Легко предположить, что правительство состоит из клинических идиотов (ну какой нормальный человек захочет быть премьер-министром, да еще в Израиле). 

Нетрудно поверить, что вся верхушка Шабака и весь генералитет повязан с так называемой ПА тесными коммерческими отношениями (если уж Президент берет взятки ...) 

Но вот чем и за сколько куплены вот эти вот люди? 

Кажется, элементарный инстинкт самосохранения должен подсказать, что сколько бы они не маршировали с бандитскими знаменами (ибо нет и не было ни народа такого, ни государства, а есть только пришлый сброд из разных краев бывшей Османской империи, не ужившийся с собственными единоверцами), как только доберутся до них арабы (не из Газы даже, собственные, хайфские), так оторвут им и головы и гениталии. 

В точности так же, как они это проделывали с братьями по вере в Кувейте и как все это могли видеть в репортаже из Рамаллы. 

И позволю себе напомнить: участие в Юденрате никого не спасло от газовых камер. 
 
 

Посмотрите фактам в лицо: Израиль болен. 

Муравейник, этот образец трудолюбия и коллективной слаженности, может постичь страшная беда: в него заползает жук-паразит, выделяющий наркотический секрет. Рабочие муравьи, отведав отравы, забывают о своих обязанностях, перестают кормить самок и ухаживать за личинками, а все усилия направляют на уход за этим жуком, слизывая его выделения взамен на приносимую пищу и уход. 

Яд настолько привлекателен, что даже муравьи-солдаты, доблестно охраняющие входы от любого вторжения, теряют волю и беспрепятственно пропускают врага внутрь. Муравейник, в который заполз жук, обречен и вскорости гибнет. 

Восемь лет нас пичкают наркотиком под названием "Шалом". С каждым днем доза все больше, а зависимость все сильнее. Как постоянным клиентам, нам даже предлагают товар со скидкой, зная - мы "на игле". 

Может быть, еще не поздно остановиться. Да, нас ждет тяжелейшая "ломка". Но это единственный шанс выжить. 
 
 

Первый год я провел в киббуце вблизи крупной военно-воздушной базы. О ночных вылазках Хизбаллы мы узнавали еще до утренней сводки новостей, за завтраком: "Фантомы" делали разворот над киббуцной столовой и брали курс на Ливан. 

Политика, проводимая Бегиным и Шамиром, дала нам кредит безопасности. На этот кредит мы прожили восемь лет, транжиря его бездумно и беспечно, предавая друзей и кокетничая с врагами. 

Соглашения Осло сделали войну неизбежной. Вывод войск из Ливана поставил арабский мир перед необходимостью начать ее немедленно. 

Мы живем в регионе, где долги платятся только кровью. Обанкротились левые. Но платить их долги придется нам всем. 
 
 

Именно по этой статье при Рабине готовилось обвинение против активистов "Зо Арцейну", выходивших на свои демонстрации со связанными руками. 

Но для израильских арабов изобретено другое страшное наказание: дополнительные ассигнования. 
 
 

Я полагаю, иностранная пресса относится к нам гораздо лучше, чем мы того заслуживаем. У них даже хватает такта не смеяться вслух над нашим очередным "ультиматумом". 
 
 

Будем честными. Спросим себя: как случилось, что Рабин и Барак оказались у власти? Были посажены на престол оккупационными властями, как Абдалла в Трансиордании? В результате военного переворота, как Насер в Египте? Нет, также как Гитлер и Муссолини, они пришли к власти совершенно законно, в результате демократических выборов. Народ страны хотел именно такое правительство. Они делали именно то, что от них ждали и для чего их выбрали. Рабин разоружил поселенцев и вооружил Арафата. Барак платит ему за убийство евреев. Не так хорошо, как арабские страны, но все же прилично: от 30 до 50 миллионов ежемесячно. 

Будем честными. Рабин и Барак слишком ничтожны, чтобы иметь самостоятельное значение. 

Это просто символы нашей глупости, нашей трусости, нашей слабости. 
 
 

Нас убивают из оружия, которое подарил Арафату Рабин. 

Нас убивают на деньги, которые собрал для Арафата Перес. 

Нас убивают, потому что Армию возглавляет "солдат №1". 

Нас убивают, потому что у нас правительство, которое мы выбрали. 

Нас убивают, потому что мы это заслужили. 
 
 

http://rjews.net/gazeta/aleph3.html Эксперимент

Трус - это человек, который обещает себе,
что в следующий раз он не подчинится. 

Этологов долго занимал вопрос: как, по каким признакам выбирается вожак стаи. Разные были гипотезы: самый большой, самый сильный, самый умный, самый сексуально активный ... и ни одна не подтвердилась. Но вот, выяснилась в этих тестах удивительная вещь: Вожак всегда думает о других. Он насторожен, когда остальные крепко спят и не теряет бдительности, когда другие поглощены едой. Своим благополучием стая обязана самоотверженности вождя. 

Необходимое качество руководителя - способность принять ответственность на себя. Вождь должен быть способен, как Генрих IV, заявить: "Париж стоит обедни" или написать, как Королев: "Луна твердая" или не дрогнув, как Тэчер, послать флот на защиту английских поселенцев на отдаленных Фолклендских островах. 

Начальник Генерального штаба, не должен как Рабин, на неделю впадать в прострацию с началом военных действий или выставлять, как Барак, сержанта ответственным за шестичасовое бездействие армии на горе Эйваль. 

С Шароном мы дошли до Бейрута, но с тех пор нам не везет с правительством. При Рабине бежали из Газы, с Бараком откатились до Иерусалима. 

Из Ливана мы бежали предав союзников, бросив компьютеры и дорогое оборудование, подарив врагу военную технику и снаряжение. 

Потом, так же ночью, под пулями, мы бежали с гробницы Йосефа, после того, как оставили там умирать без помощи раненного солдата. 

Теперь мы готовимся бежать из Иерусалима, оставив на разграбление Храм, забыв, что 

Есть вещи поважнее, чем мир. 

Мы стали нацией трусов. Мы запретили партию Меира Кахане. Мы пытаемся сторговаться с бандитами. Мы отвечаем пустыми угрозами на террор и выдаем трусость за сдержанность. 

Когда Хизбалла похищает наших солдат - средь бела дня, как коршун цыплят, - мы сдерживаемся. После этого Хизбалла заманивает и похищает нашего гражданина - и мы мужественно сдерживаемся еще сильнее. 

Есть в клинике такой метод: одна группа больных получает реальное лекарство, а другая - пустышку, только имитирующую лечение. 

Мы попали в контрольную группу. Вместо правительства у нас пустующие кресла, вместо решительных мер нам предлагают пустые обещания. 

Экспериментатор отлично знает, что нас ждет - пустое место на кладбище, но ему интересны детали агонии. 

Столичный район Гило превращен в учебный полигон "Танзима". Дороги страны стали тиром для арабских бандитов - это просто новый повод для сдержанности. Пресса захлебывается от комплиментов к стойкости и выдержке нашего премьера. 

Полицаи в Рамалле линчуют израильских резервистов - вот здесь мы уже не выдерживаем. Вертолеты обстреливают пустую полицейскую будку - предупредив за три часа, чтобы успели подъехать корреспонденты. 

Левые превратили Израиль в катафалк, с неслыханным цинизмом называя похоронную процессию "мирным процессом". 

Барак отвечает очередным потешным ультиматумом, очередным несбыточным обещанием: "в следующий раз мы им показим"; отвечает постройкой "Великой Еврейской стены" и новой объездной дорогой. 

Еще немного, и нам придется ездить в объезд Израиля. Впрочем, при таком правительстве, и само это название очень скоро исчезнет с географических карт. 

По древнему поверью, в ночь на 1 мая ведьмы собирались на шабаш на вершине горы Брокен. Прогресс не обошел стороной и их. Шабаши теперь устраиваются перед телекамерами. Круглый год - сезон. 

Это началось в 92. Помню: лицемерные разглагольствования Рабина: "Я не хочу, чтобы наши ребята умирали в Газе". И свою мысль: "тогда их будут убивать в Тель-Авиве". Рабин спешил. Спешил ликвидировать поселения, отдать Голаны. С присущим ему хамством отзывался о "пропеллерах". Спешил по пути Осло, к "границам Освенцима". И террор гнался за ним по пятам. Газа пришла в Тель-Авив, на Дизенгоф, под заклинания левых: "мирный процесс не остановить", под вой сирен санитарных машин, под грохот взрывов. 

Пять
Четыре
Три
Два
Один
 

Start ! 

Я хорошо помню 95 год. 

Выходя утром из дома, не знал куда попаду раньше - на работу или же сразу на Небо. Я помню эту жуткую, буквально, могильную тишину в враз опустевших автобусах - и только голос диктора, перечисляющего имена и возраст жертв очередного теракта. Тогда и возник этот гнусный термин - "жертвы мира". 

И эти жуткие подробности войны, которую левые с особым цинизмом называют "мирным процессом": вывороченный из стены бронированный сейф банкомата, обгоревшие остовы автобусов, труп молодой девушки в хаки - взрывной волной с него содрало скальп. Бродячие голодные кошки, в зубах растаскивающие с места катастрофы еще дымящиеся теплой кровью куски мяса. Человеческого мяса. Добровольцы в кипах, собирающие с веток деревьев и крыш домов в пластиковые пакеты остатки того, что еще несколько десятков минут назад было людьми. 

Правительство Израиля ввело в обращение новую валюту - еврейской кровью теперь оплачиваются Нобелевские премии мира. 

Подходи, недорого: Арафат, Рабин, Перес. 

Клинтон и Барак тоже стоят в очереди - нацедите еще. 

И настойчивая мысль - кто-то должен за все это ответить. 

Stop !
 

Один
Два
Три
Четыре
Пять 

Из нас все больше стараются вытравить эту память. С каждым годом все больше денег тратится на устройство этих пикников на крови. Нашей крови. 

Нам показывают свечки перед портретами - мы стали нацией идолопоклонников. Нам показывают безутешную вдову - ее личное горе должно заслонить трагедию всего народа. Нам показывают войну - и называют ее "мирный процесс". Мы стали нацией идиотов. 

Дороги превратились в западни. Святыни - в засады. Столицу страны обстреливают ежедневно. Барак возлагает ответственность на Арафата. 

Нет, нам нужен другой премьер - способный взять ее на себя. 

Мертвых с погоста не носят. 

Хватит спиритических сеансов. Пора отправить на покой Старого Zombie и перестать выдавать запах мертвечины за "Дух Осло". 

Looser поспешил отмежеваться от своего недавнего сговора с Арафатом, за которым последовал теракт в центре столицы Израиля. Теперь он хнычет: "мы так не договаривались". Может быть он думает, что этим уже аннулировал и результат этих договоренностей ? - Убитые встали и пошли, раненые исцелились, а "мирный процесс" засиял с новой силой ? 

Нам без конца объясняют, как неизмеримо трудно Бараку проявлять сдержанность. 

Я верю. Трудно быть трусом.